Анатолий Крупнов. Памяти артиста (Амадей" № 2(11), 1997 г)
Про таких людей каждый думает - уж я-то его знаю... Сотни назовут его хорошим знакомым, десятки - близким другом, но лишь единицы были допущены до его внутреннего мира. Легко навешивать привычные клише на того, кого уже нет с нами. Легко домысливать и додумывать. Анатолий Крупнов Тяжелый рокер? Рок-поэт? Музыкант, композитор? Наберется, наверное, по многу сотен (и тысяч) голосов за каждое определение. Рокеры, байкеры, киношники, телевизионщики, театралы - все найдут повод и неопровержимую причину считать Крупнова "своим" Но, наверное, не стоит торопиться с резюме. Потому что Крупнов был в первую очередь Крупновым. А что увидели в нем другие --это скорее вопрос их мировоззрения и широты взглядов. Он не укладывался ни в какую готовую схему. Какой он был? Анатолий Крупнов. Родился 24 марта 1965 года. Окончил физико-математическую школу, затем три года учился в МАДИ. Мастер спорта по легкой атлетике. В детстве восемь лет учился игре на скрипке Играл в составе джаз-роковой группы "Проспект". 1 августа 1986 года создал группу "Черный Обелиск". Первые пять лет "Черный Обелиск" был тот самый "громкий рок", наш "хард энд хэви". Бесконечные выступления, гастроли, полные стадионы на концертах... Крупнов тогда познал, что такое слава, тысячи зрителей, толпы фанатов. И так и не смог этого позабыть. Ему всегда хотелось масштаба, и он с ним справлялся. Потом, на самом взлете "Обелиска", случился гигантский конфликт в группе - музыканты устали от постоянных гастролей, нервы у всех были измотаны.. Анатолий ушел в "Шах" - это было уже совершенно другое. В 1990 году он заново собирает "Обелиск". Постоянно, на всем творческом пути Крупнова возникали какие-то несуразные проблемы... Все оттягивалось, а он перерастал существующее состояние группы. Например, альбом проекта "Крупский сотоварищи" под названием "Чужие песни и несколько своих", который выходит только сейчас, начали записывать осенью 94 года. Музыканты, работающие над ним, были консервативны, все это оказалось никому из них ненужным и растянулось на два года. Потом взяли других, сессионных музыкантов и за два месяца сыграли так, как должно было прозвучать два года назад А время опять было упущено Но он не жаловался Он вообще никогда не жаловался В 1993 году Анатолий Крупнов принимает участие в проекте Сукачева, впоследствии ставшем группой "Неприкасаемые". Одновременно в его творчестве началось "отторжение тяжести". Играя в "Неприкасаемых", он понял, что зал заводит индивидуальность и песня, а не только и не столько драйв, хотя и драйв от него шел такой, что он мог "завести" слушателей даже медленной композицией. Фактически уже года четыре, как он выходил на сцену и ориентировался, насколько "тяжелым" будет концерт - либо он "даст тяжеляк", либо полуакустику У него были именно песни, которые могли быть в тяжелой программе, их же можно было сыграть и в рэгги, а можно и в "облегченном" варианте К "рок-композициям" Анатолий относился с глубочайшим презрением - он отписал уже свои "композиции" еще в 87 году. Для того, чтобы перейти из "Обелиска" в исполнители своих песен и назваться Анатолий Крупнов или Крупский, был создан проект "Крупский сотоварищи". Должны были быть два альбома, к сожалению, получился только один. Планировалось сделать последний "Обелиск" -"Черному обелиску" - десять лет", потом два "Крупский сотоварищи", а потом на каком-то из концертов произвести торжественную "смычку" - назвать себя собственным именем и петь все свои песни в одной программе, а не делить - одну программу "потише", а другую - погромче. С самого начала Крупное все делал ;сам, занимал и делал абсолютно все на Свои деньги. Потом продавал работу и медленно и мучительно расплачивался с музыкантами, со студиями. Все "ролики" делались на свои деньги, а размещались по дружбе. После стольких лет самостоятельной, независимой работы он знал, что если он назовется своим именем и станет исполнять свои более взрослые, не "тяжелые" песни - он "возьмет" любую аудиторию. Он был человеком взрослым и знал, что хочет. Анатолий Крупнов был личностью сложной, как и все незаурядные люди, во многом противоречивой, но даже в этой своей противоречивости он всегда был органичен. Он был "настоящий". Поднимал стадионы - а в телевизионном эфире как назло оказывался "не в духе". Был нетерпелив и жаден до жизни - и патологически терпелив к фатальным неудачам в творческой карьере. В быту - нетерпеливость и максимализм. Тусоваться - так год напропалую, путешествовать - так срываться в вояж при первой же возможности, одеваться - так в самое лучшее... Но лишь желаемое оказывалось достигнутым, интерес к нему тут же пропадал, и все возвращалось на круги своя. В работе же Анатолий проявлял удивительное, патологическое терпение и спокойную, размеренную настойчивость. Полный гремучей энергии на сцене, в жизни Анатолий всегда был крайне спокойный и оптимистичный. "Всегда только хорошие новости". К посторонним относился снисходительно, а от близких порой требовал запредельных вещей. Мог обрушить посуду всего мира на голову своего директора, потому что он его считал почти родственником, но все, что происходило за пределами квартиры, было очень дипломатично и мягко. Очень комфортный человек в общении, в принципиальных вопросах мог "стоять насмерть". Но в мелочах всегда шел на компромисс. Тщательно выбирал музыкантов, которым мог доверять, но после этого позволял им раскрыться полностью. К нему шли со всех сторон, к нему вообще "липли", его было "видно". У Крупнова был затягивающий тембр голоса, его хотелось слушать и слушать. Анатолий в жизни никогда ни о ком не сказал плохого слова, никогда не позволял неуважительного отношения к окружающим. Он ненавидел показушный стеб над ближним при посторонних - считал это сродни подлости. Все это, может быть, звучит как формальная хвалебная речь из разряда "об ушедших - только хорошее", но дело в том, что Анатолий Крупнов именно таким и был. Конечно, как и все яркие, талантливые люди, он был не без недостатков, но его любили даже за недостатки - ему все заведомо прощали. И он прощал людям все. Как-то, на гастролях в Одессе, организатор концертов "кинул" все приглашенные группы - оставил без денег, а "Черному Обелиску" еще и недодал один билет на обратную дорогу... Только благодаря усилиям Анатолия, его уговорам, удалось предотвратить физическую расправу. В поезде все, вплоть` до технического персонала, ехали по билетам, а Крупнов, лидер группы, всю дорогу кантовался по багажным полкам. Он совершенно не вписывался в привычный образ рок-музыканта. В рок-тусовке его угнетала ограниченность круга, он довольно рано "выскочил" из вереницы коллег. Крупнов работал в театре, в кино, и возможность увидеть людей другого поколения, других занятий его очень привлекала. Анатолий любил профессионалов из техперсонала. Гениальный оператор значил для него больше, чем режиссер-концептуалист. "Рок-н-ролла" в его домашней жизни не было, никаких "джемов", никаких тусовок у себя дома он уже давно не устраивал. Это все осталось до 90 года. У Анатолия довольно рано появилось стремление окружить себя хорошими предметами, вещами. Это был не "комплекс звезды" в быту, а стремление к комфорту. "Все как можно более хорошее". И в то же время он мог сесть в костюме на пол, постоянно прожигал свои дорогостоящие наряды, мог подарить с себя свитер... Просто потому, что на этом "не заморачивался". Это был человек, которого любила "вся общественность", его любили мамы музыкантов, бабушки в театре, где он работал. Он мог понравиться всем. По делу и без дела. Стоило ему прийти в какое-то место - и он тут же становился "своим". Очень любил общаться с посторонними - заниматься "вагонными разговорами" - слушать, расспрашивать... Крупнов был настоящим "инженером человеческих душ". Изначально для него все были хорошие, первые три раза все нужно было человеку простить, а уже потом делать для себя выводы. Из юного фаната группы "Черный Обелиск" он вырастил своего директора - Александра Юрасова. Он объяснил и рассказал ему все. К Крупнову все обращались за "жизненными" советами, и всем он мог часами "разжевывать" их проблемы. В отличие от других рокеров, Крупнов не решался назвать себя поэтом. Он считал себя музыкантом, который трепетно относится к текстам. Ему хотелось поймать - что именно делает песню шлягером, "крючок" добротного шлягера. Его все тянули в басисты, - и ДДТ, и многие другие группы, - он мог бы стать "важным" басистом и заработать кучу денег... А он понял, что хочет делать что-то свое. В "Неприкасаемых" он получил возможность актерски поработать на сцене - там он не был связан непрерывным пением. Ему очень нравилось заниматься актерскими проектами - он снялся в фильме "Научная секция пилотов", после чего получил множество предложений от режиссеров, и сыграл в спектакле Московского драматического театра им. Рубена Симонова. Он делал вещи, которые считал интересными. Он понял, что может писать отвлеченную музыку - он написал ее к "Контрабасу" и сам играл ее на сцене. Он убедился, что ему все это доступно. Стоило Крупнову проучаствовать в каком-нибудь телешоу, как тут же он получал предложение поработать там. Но необходимость делать передачу к определенному дню, жесткий график, работа в команде - все это для него абсолютно не подходило. Анатолий провел пять эфиров на "М-радио", это были антинаркотические передачи в форме бесед с телефоном - люди звонили и задавали вопросы, там ничего не надо было готовить заранее. Это было ему ближе. Теперь многие поторопятся взять Крупнова на свои знамена... Но по праву ли? Каждый что-то ухватил от его образа и застыл в своем сиюминутном, вернее "тогда" минутном знании. Крупнов постоянно был в развитии, в движении. Не было никакого итога, был очередной промежуточный результат, и только смерть, нелепая и несвоевременная (а может ли вообще смерть быть своевременной?) сделала его финалом. Любой режиссер знает - можно изображать, "показывать", а можно "проживать". Наверное, потому так порой неловко смотреть на наших переросших "независимых", что они давно уже заизображались, позабыв, где роль, а где исполнитель... Крупнов просто. жил, двигаясь вперед, ошибаясь и исправляя свои ошибки. Он всегда оставался самим собой. Он был очень разным, и за какие-то уникально хорошие минуты можно было через час расплачиваться феерическим скандалом на автобусной остановке. У него абсолютно не было дурацкого комплекса - "мужику негоже этим заниматься". Весну обязательно нужно было встречать походом за ландышами и на карусели. В выходные надо было ездить на трамвае и троллейбусе - если торопишься, то на машине, а так - только на трамвае и троллейбусе. Это все абсолютно не вязалось с его обликом. Я знаю много людей, которые пишут песни женам и в жизни не скажут об этом на сцене. Он мог рассказать на байк-шоу, что "эта песня нашей странной патологической любви". Все сейчас видят в последних песнях предчувствие смерти. Когда он начал их писать, я сказала: "Крупский, что ж ты делаешь такое!" Он: "Не-не-не; девочка, не бери в голову, просто это тебе предупреждение, чтоб ты меня берегла..." Ему просто все время хотелось донести, чтобы к нему относились побережнее, он цитировал "ЧайФ" - "Поплачь над ним, пока он живой, люби его таким, какой он есть". У него с детства был пониженный болевой порог и пониженное ощущение опасности, об этом еще рассказывала его мама. Как-то в Греции, упав на мотоцикле, Крупский весь побился и прожег ногу выхлопной трубой, и когда он вышел на пристань нас встречать, в сильную жару наряженный в льняной костюм с длинными рукавами и брюками, в темных очках, я никак не могла понять, в чем дело. Весь день он был в хорошем настроении, ни на что не жаловался, и только вечером, когда он начал все это снимать, я обнаружила, почему он напялил этот костюм - потому что он просто был весь битый-перебитый, с прожженной до кости ногой... Ему просто не хотелось меня расстраивать... Таких вещей происходило в нашей жизни очень много. Кто видел - обалдевали. Выбирая мне подарок на Новый год, он забрел в парфюмерный магазин, и что он там углядел... Это только Крупский мог такое. Он усмотрел в парфюмерном отделе этажерку - декор магазина, - на которой стояли духи. Он, решил, что ему духи совершенно ни к чему, а нужна эта самая этажерка. Я не знаю, что он рассказал работникам магазина, как он их уговорил, но получил эту этажерку. Она и сейчас стоит в спальне. Однажды мы ехали на концерт Элтона Джона. У меня оторвалась пуговица от сарафана. Я поняла, что сарафан я могу держать только руками. Началась обычная истерика. Я не знаю, как поступают "настоящие мужчины". Видимо, отправляют барышню переодеваться... Мы вышли из машины, спустились в переход, он меня поставил и сказал - сейчас все будет... Он прошел всех бабушек-лоточниц и у бабушки, торговавшей жетонами, нашел иголку с нитками... Как ему в голову могло прийти, что среди обилия бабушек у одной из них это обязательно должно быть, что они это с собой носят?.. И, стоя на коленях в переходе, он пришивал мне пуговицу... В этом доме, в квартире, которую он всю сделал, я совершенно не чувствую, что его нет. Здесь у меня абсолютное ощущение, что он сейчас придет, что он в соседней комнате." Если внимательно перечитать интервью западных рок-музыкантов, то сквозь строки сквозит (а то и явно произносится) боязнь потерять аудиторию, подчас паническое желание нравиться, как прежде. Одна из основных проблем - сделать так, чтобы публика получила желаемое, привычное и ожидаемое. Анатолий Крупнов боялся в своем творчестве только одного - обидеть своих музыкантов, обидеть своих слушателей своим "уходом из жанра". Крупнов-музыкант рос, развивался одновременно с Крупновым-человеком, и музыка, которую он играл, изменялась, "взрослела вместе с ним. Большинство наших теперешних рокеров производят впечатление "законсервированных". Кажется, что в голове у них одно - "лишь бы не хуже". Новые проекты оказываются при ближайшем рассмотрении тоскливым саморазглядыванием - самоповторением - "как-то это у меня десять лет назад получалось?" Кожаные штаны на немальчишеских ногах так же нелепы, как и пятой свежести репертуар. Выпрыгнуть из теплого вагона, бегущего по кругу - на это смелости хватит не у каждого. Те, кто считает себя особенно продвинутым, - копирует культовые фигуры Запада, умудряясь этим еще и гордиться. Крупнов не страшился путешествовать по жизни без оглядки и опасений. Вчерашнее состояние держало его лишь соратниками, людьми, перед которыми он чувствовал себя в ответе. Последний альбом "Крупский сотоварищи" - это светлая, яркая, хорошая музыка с запоминающейся мелодической основой. Это песни, которые просто приятно слушать. Заглавную композицию сразу же начинаешь петь про себя - это настоящий шлягер. "Знойное танго" - чудесный "эстетский" номер, игра кичевой формы и текстового декадансного изыска. Песни Коэна и Кутуньо - не "приобщение", а констатация, скорее для самого себя -"я тоже так могу". Не было ни малейшего повода опасаться, что Анатолий станет вдруг перепевать поп-стандарты -просто он попробовал, обозначил диапазон Крупнова - композитора, Крупнова - музыканта, Крупнова - певца, В альбоме есть даже песня барда Мирзояна. Сейчас заманчиво кинуться во всяческие анализы и постпрогнозы. Это дважды бессмысленно - во-первых, поздно, во-вторых, очевидно только одно - творческий диапазон Анатолия Крупнова был огромен, и ни о какой предопределенности речи быть не могло. Это было начало. Начало нового пути, пути, который оказался так несправедливо, мучительно несправедливо коротким. Судьба постоянно испытывала Анатолия, но он каждый раз оставался непобежденным. Он творил, как и жил - безудержно, неутомимо, "во всю голову". Московский мальчишка с ВДНХ , постоянно участвовавший в традиционных территориальных драках и, в тоже время, восемь лет учившийся игре на скрипке, создатель и лидер одной из лучших наших "тяжелых" групп, бас-гитарист, какого мечтали видеть в своем составе многие рок-группы, яркий художник, выросший на культуре Москвы и ставший частью этой культуры. Каждый год приносил в его творческую биографию что-то новое, его способности были неистощимы - актер театра, кино, автор книги "Размышления пожилого мальчика"... Казалось, талантам Анатолия Крупнова нет предела... Предел положила смерть. Умер человек, человек в начале своей новой жизни, человек, казалось, победивший свои проблемы. Не стало музыканта, художника, актера. Не стало настоящего мужчины - сильного, неутомимого, великодушного. Можно казаться. Можно - быть. Он - был. И навсегда останется в нашей памяти.
