Безусловно, с течением времени наше отношение к творчеству "Песняров" меняется. Неизменным же остаётся наше понимание их творческого наследия, того, что было сделано на протяжении десятилетий существования коллектива. Завоевания ансамбля дают много материала для размышления как относительно истории развития такой формы эстрадного творчества, как ВИА, так и относительно особенностей бытия популярной музыки и в СССР, и в постсоветский период. С одной стороны, "Песняры" - безусловное дитя советской эстрады с её обязательным патриотическо-воспитательным (якобы воспитательным) репертуаром. С другой - ансамбль на практике крушил стереотипы советской эстрады того времени, так как, если наши ВИА символизировали собой слепок коммунистической организации структуры общества (этакие мини-ячейки, в которых все равны, все участники осуществления общей для всех цели), "Песняры", во-первых, с самого начала имели выразительного лидера - идеолога, и не безголосого, а ещё какого голосистого; во-вторых, исполняя обязательный патриотический репертуар, они, мало того, что применяли исключительно нетипичные, если не крамольные даже для такого репертуара приёмы аранжирования, так ещё ставили рядом в программах с патриотикой обработки народных песен, которые по сути всегда были репертуаром чуть не второго сорта. Во всяком случае, в Беларуси, где народная песня считалась обязательным репертуаром для представителей физического труда, чернорабочих на великой стройке коммунизма типа дешёвой вареной колбасы, "чернила" и жестянок с "весёлыми ребятами", т.е. килькой в томатном соусе. "Песняры" сломали традицию, ввели народную песню, эту чуть ли не чумазую простолюдинку в новом для неё убранстве в те залы, куда её раньше если и пускали, то изуродованную гримом до неузнаваемости и с чёрного хода. Сегодня можно долго спорить о том, было ли желание Владимира Мулявина работать с фольклором желанием просчитанным, конъюнктурным, или всё же сознательным, как бы зовом души. Существует и третий вариант, который также стоило бы учитывать: это был вынужденный ход, ибо, возможно, большого желания исполнять патриотику и только её у молодых музыкантов, которые уже слушали и "Beatles", и "Rolling Stones", и "Hollies" с "Animals", не было. И первые обработки фольклоры были, надо полагать, скорее подсознательными; только после того, как что-то подобное сотворили в Польше "No To Co", работа с фольклором стала концепцией, основным направлением творчества, бок о бок с которым, с одной стороны, всегда шла патриотика (без неё в идеологизированном обществе работать публично было невозможно), а с другого - достаточно дешёвая шлягерная продукция, которая в близком соседстве с патриотикой, на мой взгляд, только дискредитировала последнюю, и я временами только диву давался, что никто из идеологов не замечал открытого братания, образно говоря, борделя с мавзолеем. "Песняры", вначале "Лявоны" (ах, как мне жаль именно этого названия!), не были, как многие считают, в первые годы существования наиболее сильным коллективом с наиболее умелыми исполнителями. Нет, даже в Минске тогда были бит-группы, в которых "Лявоны" узнавали нечто для себя новое. Но ситуация изменилась в 1968 году, когда в Минске прошёл первый бит-фестиваль (апрель) и когда советские танки совершили тур по Чехословакии (август). Бит-музыка стала приметой империализма, и неудивительно, что многие музыканты таких команд задумались над будущим, своим местом в нежелательной властями музыке. Вот почему Владимир Мулявин вскоре довольно легко сумел собрать лучших уже под вывеской "Песняров". И правда, для выходцев из рок-андэграунда работа на профессиональной сцене первое время было занятием действительно интересным. С одной стороны, бешеная популярность, с другой - возможность, прикрываясь щитом народной песни, на практике воплощать в жизнь то, что слушалось на "вражеских" пластинках. Притом, делалось это с радостью, искренне, непосредственно, и сами музыканты тогда ещё были абсолютно доступными, так как, например, того же Мулявина можно было запросто остановить на улице и попросить у него медиатор. И он, говорят, не отказывал никому… Нельзя сказать, что опыты с белорусской песней, проходили у "Песняров" легко. Были и противники подобной практики, причём чрезвычайно влиятельные. По слухам, сам Рыгор Шырма неоднократно категорически высказывался в адрес ансамбля, ссылаясь на то, что фольклор - это, мол, наш духовный источник, мутить который не позволено никому. Тут важно понять одно: если фольклор и впрямь воспринимать исключительно музейным явлением, прикасаться к нему без опасности испачкаться вековой пылью действительно не стоит. Но фольклор, если бы он не развивался вместе со временем, давно бы умер, превратившись в нечто типа египетских мумий, стал бы экзотикой, пунктом в туристических маршрутах и сферой профессиональных интересов для какого-нибудь десятка специалистов. Однако ничего подобного тем не менее не наблюдается. Да, некоторые формы его бытия исчезают вместе с носителями самого фольклора, и мы можем только сожалеть о том, что всё зарегистрировать невозможно, и мы многое таким образом утрачиваем. Но на место утраченного обязательно приходит нечто новое, в новых формах, в новом контексте. В том числе, как не удивительно, и "Песняры", и "Палац", и "Крыві". Ведь нельзя всерьёз воспринимать жалобы тех, кто говорит: фольклор исчезает, фольклор вымирает, его место занимает дешёвая попса… Короче, будто катаклизм, град с камнями, конец света! Давайте же поймём: фольклор жив, пока жив народ. Оценить изменения, которые в нём происходят в тот или иной период, живя в этот самый период, чрезвычайно сложно, если вообще возможно, ибо результаты процесса могут заявить о себе, открыться лишь через годы. Хотя о чём-то принципиальном можно говорить уже сегодня, если принять во внимание хотя бы технический прогресс. Ну разве в начале 70-х можно было представить себе переплетение в рамках одной композиции белорусской и курдской мелодий, как это сегодня демонстрируют "Крыві"? Так скажите, это фольклор или нечто принципиально иное? Если это не белорусский фольклор в новом для него контексте, я готов выучить биографию Рыгора Шырмы из энциклопедии на память. "Песняры" же начинали с того, что могли сделать тогда. Следует отметить, что "случка" биг-бита и народной песни получалась у них достаточно органично и для своего времени была явлением просто революционным. Революционные же изменения далеко не всегда воспринимаются всеми одинаково. Поэтому неудивительно, что противников такого музыкального синтеза хватало (кстати, есть они и сегодня), но популярность ансамбля говорила сама за себя. Припоминаю, как в 1970 году, вскоре после издания первого "гиганта" ансамбля я с полдня блуждал по Ленинграду в поисках этого альбома. И только в одном магазине мне из-под прилавка предложили уже изрядно поигранный диск, за который я вынужден был отдать аж три рубля при его стоимости рубль шестьдесят. Альбом тот и сейчас храню дома как раритет. И ещё одно воспоминание, на этот раз с 1978 года, когда командировка забросила меня аж в Бийск. В местном ресторане вечером каждый второй "болел", заказывая какую-нибудь из песен нашего ансамбля. "Александрына", которую местные лабухи исполняли по-белорусски (!) с невероятным акцентом, прозвучала за вечер раз наверное пять! И "Песняры" всё время вынуждены были разрываться между народной песней, которая была для них наиболее органичной, и репертуаром обязательным, шлягерным. Так и получалось: ансамбль любили прежде всего за обработку фольклора, а знали благодаря "Вологде". И наиболее ценной с точки зрения именно музыкального искусства осталась у ансамбля программа из обрядовых народных песен, а наибольшей популярностью пользовались, например, "Калядачкі" - далеко не лучший образец прочтения музыкантами фольклора. Такая вот политика (обращаясь к понятиям из глобальных жизненных процессов) "двойных стандартов" и была для ансамбля наиболее тяжким грузом, который давил на музыкантов на протяжении, пожалуй, почти всего существования коллектива. Можно, конечно, сожалеть, что, имея столько концертов, выпустив столько альбомов, "Песняры", в отличие от их капиталистических коллег, так и не стали богатыми в материальном смысле. Как-то Алекс Растопчин, отыграв в одном из американских клубов программу, показал своим коллегам по ансамблю видео с записью концерта "Песняров" в зале "Россия". Американцы долго расспрашивали его: что, ты четыре вечера подряд играл для полного 4-тысячного зала? Что, государство вам покупало музыкальные инструменты и шило костюмы? Что, у вас за год было более 300 концертов? Так зачем ты в Нью-Йорк тогда приехал?! Алекс Растопчин уехал за океан именно из-за того, что не мог разорваться между творчеством и, простите, идеологической халтурой. Можно, безусловно, найти достойное высокой оценки в программе "Через всю войну" или в программе на стихи Маяковского, но после программы обрядовых песен, по большому счёту, это, говоря словами Бабеля, воспринималось уже как "размазывание белой каши по чистому столу". Той программой "Песняры" сказали всё, к чему их обязывало время и на что они сами были способны. Всё, что было после, напоминало творческую агонию, символом которой, кстати, стало растянутое на три года, а потому жалостное празднование 30-летия ансамбля. Но музыканты уже имели уже звания, коллектив вскоре стал государственным (ну да, государственная группа "Rolling Stones"), исполнители сидели на государственных же зарплатах, и поставить точку на истории ансамбля они сами уже не могли. Творческая трагедия "Песняров", таким образом, получала продолжение, превращаясь в фарс, который чем дальше, тем больше напоминал элементарную халтуру на основе государственного заказа. Идеология, таким образом, победила "нетронутый источник". В результате, будучи не в состоянии сказать по сути ничего нового, "Песняры" несколько лет конвульсили буквально на пороге морга, так и не отважившись признать, что кумир скорее мёртв, чем жив. И разделение ансамбля на два отдельных выглядит процессом закономерным, хоть и весьма запоздалым: старые меха, как известно, молодое вино удержать не могут. К тому же, практически всё и наивкуснейшее то вино было выпито ещё в 70-е… "Белорусские песняры" неспроста пошли по другому пути, поставив прежде всего на авторские песни, отдавая собственно фольклору не особо большой процент репертуара. Да и аранжируют они народное наследие уже несколько иначе, понимая, наверное, что те же "Крыві" в этой области пошли гораздо дальше и смелее их, не говоря уже про группу "Юр`я". Дважды же революцию в музыке, кажется, не сделал ещё ни один музыкант, ни один коллектив. В любом случае, если сегодня заходит речь о Беларуси, первые ассоциации, которые возникают с этим названием, такие: трактор, самосвал, "Песняры". И это та реальность, игнорировать которую невозможно. Этакая выставка достижений народного хозяйства. Заметили ли "Песняры", когда они сами стали упомянутым музейным экспонатом?
Надеюсь, что собранные здесь материалы помогут вам самим разобраться во всех жизненных и творческих переплетениях "Песняров", составить общую картину, которая точно обозначит место этого на самом деле не посредственного коллектива в истории белорусского искусства.
